Последние пять лет стал активно использоваться такой инструмент уголовного процесса как заключение между преступником и прокурором официального досудебного соглашения о сотрудничестве.
Обвиняемому это дает мягкое наказание, а прокурору – легкое доказательство виновности не только досудебщика, но и других лиц, на которых досудебщик укажет как на своих соучастников.
Подзащитных сажают на приличные сроки лишения свободы только или в решающей степени на основании показаний досудебщика, то есть без каких-либо прямых доказательств вины либо с косвенными, которые и доказательствами назвать нельзя.
Хочу поделиться своими наработками, как можно усилить работы защитника в сложившейся ситуации.
Поскольку показания досудебщика становятся главным доказательством вины, то большое значение приобретает его допрос стороной защиты либо в ходе очной ставки, либо при допросе в суде первой инстанции.
В ходе допросов важно «раскачать» досудебщика на его же показаниях и доказать их заведомую ложность в части обвинения подзащитных.
Конечно, попытка выбить почву из под ног у досудебщика не нравилась следователям и судьям, в связи с чем они приспособились и в ходе очной ставки стали отводить вопросы адвокатов к досудебщику под надуманным предлогом, что зпдпнные вопросы якобы не относятся к делу, в то время как вопросы касались непосредственно обстоятельств преступления, соучастия в нем оболганных «подельников» и вопросов применения незаконного принуждения досудебщика к даче показаний.
А в суде первой инстанции досудебщик выбирает один из двух вариантов поведения:
- Отвечает на все вопросы прокурора и судьи, дает показания, а на вопросы защитника и своего подельника отказывается отвечать, ссылаясь на свое право, предусмотренное ст. 51 Конституции России;
- Отказывается давать показания, но после их оглашения государственным обвинителем досудебщик заявляет, что полностью их подтверждает, но ни на какие вопросы отвечать не будет.
Не смотря на отказ досудебщика сторона защиты вправе продолжить задавать ему вопросы.
Это серьезное нарушение права на защиту, потому что подсудимый («соучастник» досудебщика в преступлении) должен иметь право очно допросить его либо на следствии, либо в суде. Допрос предполагает ответы досудебщика на поставленные вопросы. Но он не отвечает… Либо боится запутаться в своих выдуманных показаниях, либо боится смотреть невиновному человеку в глаза.
Обоснование моей позиции о том, что запрет на допрос досудебщика незаконен, привожу на примере одного дела из практики.
Так, в соответствии с ч. 1 ст. 281.1 УПК РФ («Допрос и оглашение показаний лица, в отношении которого уголовное дело выделено в отдельное производство в связи с заключением с ним досудебного соглашения о сотрудничестве») допрос досудебщика в отношении соучастников преступления проводится по правилам, установленным статьями 278 и 279 УПК РФ, с изъятием, предусмотренным ст. 281.1 УПК РФ. В свою очередь часть 3 ст. 278 УПК РФ («Допрос свидетелей») предоставляет стороне защиты право задавать вопросы допрашиваемому.
И никто ни при каких обстоятельствах не может лишить стороны возможности задать вопрос такому лицу, даже при его отказе в суде от дачи показаний со ссылкой на ст. 51 Конституции РФ. Сохранение права стороны защиты даже при таких обстоятельствах задавать вопросы лицу, в отношении которого уголовное дело выделено в отдельное производство, вытекает из положения части 4 ст. 173 УПК РФ («Допрос обвиняемого»).
В настоящем случае председательствующий вправе лишь отклонить наводящие вопросы и вопросы, не имеющие отношения к уголовному делу, но не запретить стороне защиты эти вопросы задать допрашиваемому, что регламентировано частью 1 ст. 275 УПК РФ («Допрос подсудимого») и применимо к лицу, в отношении которого уголовное дело выделено в отдельное производство в связи с заключением с ним досудебного соглашения о сотрудничестве, поскольку такое лицо имеет фактический статус сообвиняемого.
Если обвинение построено решающим образом на показаниях сообвиняемого-досудебщика, которого невиновный подсудимый и его защитник не имели возможности допросить в ходе предварительного следствия, поскольку в ходе проведения очной ставки следователь необоснованно отвел все хоть сколько-нибудь значимые вопросы стороны защиты, то также можно утверждать о нарушении права подсудимого (обвиняемого на тот момент), гарантированное пункт «d» параграфа 3 статьи 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (Право на справедливое судебное разбирательство, в частности право допрашивать свидетеля, показывающего против тебя).
Тем не менее, при наличии существенных противоречий в показаниях сообвиняемых очная ставка является единственным способом устранить противоречия и дать стороне защиты реальную, а не мнимую возможность задать вопросы на стадии предварительного следствия.
Поскольку этого сделано не было в действительности, данное нарушение должно было быть устранено в суде, а нарушенное право – восстановлено.
Подсудимый был привлечен в качестве обвиняемого без достаточных доказательств. Данный недостаток уголовного судопроизводства следственный орган возмещал, подыскивая лжедоказательства и «подгоняя» их (согласовывая) с выдвинутой версией обвинения.
Обвинительное заключение не может быть основано исключительно или в решающей степени на показаниях, сделанных лицом, которого обвиняемый не имел возможности допросить или искусственным образом был лишен возможности допросить в ходе предварительного следствия, если не существует достаточных уравновешивающих факторов, включая меры, позволяющие провести справедливую и надлежащую оценку достоверности этих доказательства. А по настоящему уголовному делу их не существовало, что отчетливо прослеживалось из обвинительного заключения.
Кроме показаний досудебщика, ни один из свидетелей на стадии предварительного следствия не дал показания против подсудимого, являясь при этом первоисточником информации, которые бы непосредственно указывали на участие подсудимого в качестве заказчика или организатора убийства. Лишь некоторые из них, являясь знакомыми досудебщика, пересказывали сведения, сообщенные им досудебщиком о якобы имевшем место участии подсудимого в преступлениях.
Ни одно из приведенных в обвинительном заключении доказательств также прямо не подтверждал причастность подсудимого к совершению преступления. В этой связи очевидно, что показания сообвиняемого-досудебщика являлись весомыми доказательствами, факт признания недопустимыми которых уже сам по себе должен был бы повлечь прекращение уголовного преследования подсудимого или его оправдание в связи с непричастностью к инкриминируемым преступлениям.
Также важно, что факт формального участия обвиняемого в очной ставке с лицом, заключившим досудебное соглашение о сотрудничестве с прокурором, на досудебной стадии сам по себе не может лишить подсудимого права на допрос этого лица в суде. Доказательства должны быть представлены, что называется, «вживую». Это относится, в первую очередь, к судебному разбирательству, которое является центральным аспектом уголовного судопроизводства и применяется к показаниям досудебщика, которые защита должна иметь возможность подвергнуть сомнению в открытом суде.
Поэтому недопустимо лишить сторону защиты права реально задать вопросы досудебщику. Такие вопросы не могут быть отклонены, поскольку прямо относятся к настоящему уголовному делу, направлены на устранение существенных противоречий с показаниями подсудимого и не являются наводящими.
Данный вывод еще более очевиден в ситуации, когда существуют обоснованные данные, указывающие на то, что досудебщик подвергся пыткам и был запуган работниками правоохранительных органов, результатом чего и стали его обвинительные показания против подсудимого.
Однако, правоприменительная судебная практика в России считает, что можно запретить адвокату в суде допрашивать досудебщика, если он отказался по 51-ой давать показания.
Пункт 2.1. Определения Конституционного суда РФ от 23.12.2014 № 2978-О гласит, что освобождение уголовно-процессуальным законом лица от обязанности давать показания, т.е. наделение его свидетельским иммунитетом, является одной из важнейших и необходимых предпосылок реального соблюдения прав и свобод человека и гражданина и прямо вытекает из статьи 51 (часть 1) Конституции Российской Федерации, предусматривающей, что никто не обязан свидетельствовать против самого себя, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом.
Ограничение стороны защиты в возможности допросить свидетеля, воспользовавшегося в судебном заседании свидетельским иммунитетом, согласуется со статьей 17 (часть 3) Конституции Российской Федерации, в соответствии с которой осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц, и не противоречит принципам состязательности и равноправия сторон судопроизводства, так как не препятствует стороне защиты оспорить показания свидетеля, используя иные не запрещенные уголовно-процессуальным законом средства и способы (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 2 апреля 2009 года N 477-О-О).
Таким образом, часть четвертая статьи 281 УПК Российской Федерации, рассматриваемая в системе действующего правового регулирования, не может расцениваться как нарушающая конституционные права заявителя.
В случае принятия судом решения об оглашении показаний свидетеля обвиняемому в соответствии с принципами состязательности и равноправия сторон судопроизводства должна предоставляться возможность защиты своих интересов в суде всеми предусмотренными законом способами, включая оспаривание оглашенных показаний путем заявления ходатайств об исключении недопустимых доказательств или об истребовании дополнительных доказательств в целях проверки допустимости и достоверности оглашенных показаний, а также с помощью иных средств, способствующих предупреждению, выявлению и устранению ошибок при принятии судебных решений.
Кроме того, следует учитывать, что неустранимые сомнения в виновности лица, возникающие при оценке оглашенных в суде показаний с точки зрения их допустимости и достоверности, в силу статьи 49 (часть 3) Конституции Российской Федерации должны истолковываться в пользу обвиняемого (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 27 октября 2000 года N 233-О, от 21 декабря 2000 года N 291-О, от 14 октября 2004 года N 326-О, от 7 декабря 2006 года N 548-О, от 20 марта 2008 года N 188-О-О, от 15 апреля 2008 года N 291-О-О и N 300-О-О, от 15 июля 2008 года N 454-О-О и др.).
Аналогичная позиция Конституционного Суда РФ изложена и в Определении от 02.04.2009 № 477-О-О, в п. 3 которого прямо указано, что оглашенные судом в силу части 4 ст. 281 УПК РФ данных в ходе предварительного следствия показаний свидетеля со стороны обвинения, воспользовавшегося в судебном заседании свидетельским иммунитетом, исключает возможность стороны защиты допросить этого свидетеля.
Такие же выводы КС РФ подробно расписывает и в п. 2 определения от 25 марта 2021 г. N 397-О, согласно которому в Постановлении от 20 июля 2016 года N 17-П Конституционный Суд Российской Федерации сформулировал правовые позиции, в силу которых лицо, обвиняемое (осужденное) по уголовному делу, выделенному в отдельное производство в связи с заключением им досудебного соглашения о сотрудничестве, может быть допрошено по основному уголовному делу в качестве участника уголовного процесса, располагающего сведениями об обстоятельствах совершения преступления подсудимыми по основному уголовному делу и вызванного по ходатайству стороны обвинения.
Такое лицо при его допросе в судебном заседании по основному уголовному делу предупреждается о предусмотренных главой 40.1 УПК РФ последствиях нарушения при даче показаний обязательств, указанных в досудебном соглашении о сотрудничестве, в том числе в случае умышленного сообщения ложных сведений или умышленного сокрытия от судебного следствия каких-либо существенных сведений.
Согласно статье 90 УПК РФ, обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором, постановленным судом в соответствии со статьей 317.7 данного Кодекса, не признаются судом без дополнительной проверки (Определение Конституционного Суда РФ от 29 мая 2018 года N 1352-О).
Следовательно, оспариваемые законоположения не могут расцениваться как нарушающие права заявителя в указанном им аспекте, а потому его жалоба, как не отвечающая критерию допустимости обращений в КС РФ, не может быть принята КС РФ к рассмотрению.
В соответствии с позицией КС РФ, изложенной в том же Постановлении от 20 июля 2016 года N 17-П, лицо, являющееся осужденным по выделенному уголовному делу, при рассмотрении судом основного уголовного дела, обвиняемым по которому является другое лицо (его соучастник), привлекается к участию в судебном заседании по этому делу для дачи показаний именно как обладатель сведений об обстоятельствах, имеющих значение для его расследования и разрешения.
Причем принятые таким лицом обязательства, вытекающие из досудебного соглашения о сотрудничестве, предполагают его готовность при судебном разбирательстве по основному уголовному делу сообщить сведения, изобличающие соучастников преступления и иных лиц, совершивших преступления, а также иные существенные сведения, отвечающие критериям полноты и достоверности показаний, касающихся обстоятельств, подлежащих доказыванию по делу.
Лицо, заключившее досудебное соглашение о сотрудничестве, принимая на себя соответствующие обязательства в обмен на рассмотрение его уголовного дела, выделенного в отдельное производство в связи с заключением такого соглашения, в особом порядке и специальные условия назначения ему уголовного наказания, обязано в судебном заседании по основному уголовному делу дать правдивые и достоверные показания относительно совершенного преступления.
Пример: желание осужденного Б. воспользоваться своим конституционным правом, предусмотренным ст. 51 Конституции РФ, и отказаться давать показания и отвечать на вопросы сторон, не противоречит заключенному с ним досудебному соглашению; его показания, ранее данные на предварительном следствии, в том числе на очных ставках с потерпевшими, были оглашены в судебном заседании на основании ч. 4 ст. 281 УПК РФ по ходатайству государственного обвинителя. Данные показания Б. подтвердил в полном объеме. Сторона защиты, несмотря на непроведение очных ставок между Б. и осужденными, не была лишена возможности оспорить показания Б., с которыми была ознакомлена при выполнении требований ст. 217 УПК РФ, как на досудебной стадии производства по делу, так и в ходе судебного следствия, и этим правом активно пользовалась, заявляя различные ходатайства и представляя документы в опровержение его показаний (Апелляционное определение Московского городского суда от 02.082019 по делу № 10-9997/2019).
Пример: Утверждение защиты о нарушении права Д. на защиту в связи с тем, что В.В.ГБ., нарушив условия досудебного соглашения, отказался в судебном заседании от дачи показаний, не соответствует содержанию протокола судебного заседания. Согласно протоколу судебного заседания В.В.ГБ., сославшись на запамятование событий преступлений, просил огласить его показания данные в ходе предварительного следствия. После оглашения его показаний, данных в качестве обвиняемого по выделенному в отношении него уголовному делу, он их подтвердил в полном объеме. При этом ответы на вопросы, поставленные защитником Хрипачевым Н.В. перед В.В.ГБ., содержатся в оглашенных показаниях последнего. Не нарушено и право Д. на защиту, поскольку содержание показаний В.В.ГБ. до него доведено в полном объеме, и он не был лишен права оспаривать указанные В.В.ГБ. сведения, приводить свои доводы и представлять доказательства в их обоснование (Апелляционное определение Свердловского областного суда от 04.12.2018 по делу № 22-9032/2018).
Резюмируя: даже позиция Конституционного Суда РФ не должна останавливать юристов в отстаивании противоположного взгляда на уголовное право и процесс по данному вопросу, если такой взгляд основан на прямой трактовке закона без отрыва от реального положения дел.